Я поставил пустой стакан из-под виски на инкрустированную кожу письменного стола из красного дерева — много лет спустя я прочел, что этот стол принадлежал отцу Черчилля, — но книгу по-прежнему держал в руке. Мне очень хотелось обрушить свой гнев на этого маленького толстяка, ранить его словами так же, как память о трех друзьях ранила мое сердце, но в то же время в глубине души я понимал, что должен уйти и обдумать все, что сказал мне Черчилль. В конце концов отвергнуть, но все равно сначала обдумать.
— Вы хотите уехать утром — разумеется, когда рассветет и начнут ходить поезда, — или останетесь в Чартвелле до конца выходных, чтобы мы смогли еще поговорить?
— Уехать, — ответил я. — Соберу вещи и буду готов к восьми часам.
— Я распоряжусь накрыть для вас завтрак в семь, и мой шофер отвезет вас на станцию, — сказал Черчилль. — Боюсь, утром мы не увидимся, поскольку я сплю допоздна, а затем работаю в постели, прежде чем встать. Вы еще задержитесь в Лондоне, мистер Перри?
— Нет. Хочу как можно быстрее покинуть Лондон и Англию.
— Наверное, вернетесь в Альпы? — Розовощекое лицо Черчилля расплылось в детской улыбке.
— Нет, — резко ответил я. — Домой. В Америку. Подальше от Европы.
— В таком случае желаю вам благополучного путешествия и благодарю за ваши выдающиеся поступки и за принесенные жертвы, в числе которых наши общие любимые друзья. — Черчилль наконец протянул мне руку.
Поколебавшись немного, я пожал ее. Ладонь у него была на удивление сильной, даже с мозолями — наверное, после всех этих занятий, кладки стен, копки прудов и устройства запруд.
Тем же утром машина почти беззвучно везла меня по длинной аллее прочь от Картвелла — от, как он его называл, «Теплого поросенка»?.. Господи, могут же эти британцы быть такими невыносимо остроумными, — мимо громадных старых дубов и вязов, кустов лавра и постриженных рододендронов, затем мимо последних густых елей у ворот, в сверкающих в утреннем свете капельках росы, и я боролся с желанием оглянуться назад.
Глава 30
Во второй неделе мая 1941 года — оставалось еще семь месяцев до Перл-Харбора и нашего вступления в войну, которая шла в Европе уже почти два года, — во время прогулки по горам Гранд-Титон со своим американским другом Чарли, врачом по профессии, и его молодой женой Доркас (наш общий лагерь на озере Дженни служил им номером для новобрачных) я прочел новости о том, что Рудольф Гесс, так называемый заместитель фюрера по партии и второй человек после Гитлера в новом немецком Третьем рейхе (тот молчаливый человек с кустистыми бровями, который сидел за нашим столом в пивном зале в Мюнхене рядом с штурмбаннфюрером СС Бруно Зиглем), угнал самолет немецких ВВС и приземлился в Англии, пролетев всю Шотландию.
Факты, которые приводила газета, были отрывочными и на первый взгляд бессмысленными.
«Мессершмитт Bf 110D» был специально оборудован дополнительными сбрасываемыми бензобаками для увеличения дальности полета, но Гесс летел один. Самолет был обнаружен британским радаром, и на его перехват полетели «спитфайеры» и другие истребители. Гесс летел очень низко — прячась от радаров и избегая столкновения с преследователями, — а его маршрут над Шотландией выглядел абсолютно нелогичным: над самым Килмарноком, потом вдоль Ферт-оф-Клайд, затем снова в глубь побережья и над Фенвик-Мур. Британский перехватывающий радар — в то время это было сверхсекретное устройство — затем зарегистрировал, что одинокий истребитель разбился к югу от Глазго, но Рудольф Гесс катапультировался и приземлился в деревне Иглшем, повредив при этом ногу.
Гесса арестовали и поместили в какую-то английскую тюрьму — вот и все, что мы узнали о том странном полете в Англию весной 1941 года.
После Перл-Харбора мой друг альпинист Чарли пошел в армию и служил врачом в военно-воздушных силах. Мне было 38 лет, и я не мог похвастаться никакими специальными навыками, кроме путешествий и восхождений, и поэтому после того, как мою кандидатуру отвергли несколько военных структур, я оказался в созданном наспех американском разведывательном ведомстве под названием УСС — Управлении стратегических служб. Там меня обучили греческому и в конечном счете выбросили с парашютом на греческие острова с такими красивыми названиями, как Кефалония, Тасос, Кос, Спеце и — мое любимое — Гидра. Там в мои скромные обязанности входили вооружение и организационная помощь партизанам, а также нанесение максимального ущерба немецким оккупантам.
Мне стыдно признаваться, что «нанесение ущерба» состояло в основном из устройства засад на немецких генералов и других высших офицеров и их убийства. И я одновременно стыжусь и горжусь, что довольно хорошо выполнял эту работу.
Таким образом, именно во время войны в УСС я наткнулся на дополнительную информацию, в то время секретную (и остающуюся секретной до сих пор), о безумном на первый взгляд полете Гесса в Англию.
Когда офицеры службы наблюдателей за воздухом допрашивали пленника в Гиффонке после ареста в окрестностях Гилшеми, Гесс настаивал, что привез «секретное и чрезвычайно важное сообщение от фюрера, Адольфа Гитлера», но он — Гесс — будет разговаривать только с герцогом Гамильтоном.
Гесса отправили в казармы Мэрихилл в Глазго, где ему действительно дали возможность поговорить с герцогом Гамильтоном с глазу на глаз. Сразу же после этого разговора герцог был доставлен самолетом Королевских ВВС в Кидлингтон рядом с Оксфордом, а затем перевезен в Лондон, где беседовал в Дичли-Парке с премьер-министром Великобритании Уинстоном Черчиллем.
Не забывайте, это были самые тяжелые дни битвы за Британию. Армия Соединенного Королевства потерпела сокрушительное поражение во время отступления к Дюнкерку и была буквально сброшена в море, оставив на побережье много убитых солдат и почти все тяжелое вооружение. К началу лета 1940 года Франция была окончательно разбита и оккупирована, и Германия сосредоточила более 2400 судов, предназначенных для переброски немецких солдат и танковых соединений через Ла-Манш. В соответствии с планом операции сотни тысяч немецких солдат должны были вторгнуться в Англию при поддержке Fallschirmjagern — парашютистов, — выброшенных в окрестностях Брайтона и Дувра за несколько часов до того, как транспортные суда под охраной эсминцев и авиации отплывут из Булони в Истборн, из Кале в Фолкстон, из Шербура в Лайм-Реджис, из Гавра в Вентнор и Брайтон, из Дюнкерка и Остенде в Рамсгейт.
Но ходили слухи, что той весной Уинстон Черчилль предъявил Адольфу Гитлеру тайный ультиматум, переданный через бывшего короля Эдуарда VIII, который отрекся от престола ради женитьбы на разведенной американке, миссис Симпсон. В 1940 году бывший король носил титул герцога Виндзорского и вместе со своей вечно недовольной герцогиней жил на Багамах — от своих источников в УСС я узнал, что британская разведка и правительство Черчилля до такой степени не доверяли симпатизировавшей нацистам супружеской паре, что до начала войны им не разрешали жить во Франции или Испании. Все разведывательные службы (включая многочисленные американские) понимали, что возле герцога Виндзорского и его свиты, даже сосланных на Багамы, крутятся немецкие агенты из нескольких служб и ведомств.
В 1943 году до меня дошли слухи — на острове Теспротия, где мы выслеживали и убивали итальянских, болгарских и немецких офицеров, а также ликвидировали албанцев и членов греческой национал-социалистической партии (Elliniko Ethniko Sosialistiko Komma), которые сотрудничали с оккупантами, — что Черчилль через герцога Виндзорского на Багамах дал понять Гитлеру, что у правительства Его Величества имеются компрометирующие фотографии молодого Адольфа, но правительство воздержится от их публикации в обмен на то, что фюрер отменит приближающееся и неизбежное вторжение в Англию.
По словам моего источника в УСС — он только что вернулся из путешествия в Лондон, на Кубу и на Багамы и знал всех участников этой сложной операции (в том числе, утверждал он, американского писателя Эрнеста Хемингуэя, который жил на Кубе и, вообразив себя шпионом, наткнулся на следы кое-каких переговоров и поэтому сам находился под пристальным наблюдением ФБР, УСС и разведки ВМС США), — Гитлер настолько испугался этой угрозы, что тайно отправил своего заместителя по партии и верного слугу Рудольфа Гесса в Англию с секретным поручением, причем возвращение явно не предусматривалось. Предложение Гитлера, как утверждал мой начальник в УСС, было простым: не будет публикации фотографий (что бы на них ни было), не будет и вторжения в Англию.