— Кроме того, герр Зигль и его друзья слишком быстро приближаются к нам, чтобы мы тут долго задерживались.

— Но… — начал я, но кашель заставил меня замолчать на целую минуту.

Реджи коснулась моей спины.

— Пасанг, — окликнула она молчаливого шерпу, — вы можете дать нашему другу что-нибудь от кашля?

— Кодеин больше нельзя, — сказал доктор Пасанг. — На такой высоте будет слишком сильный усыпляющий эффект. Но в моей аптечке есть древнее индийское лекарство от кашля, если вы согласны его попробовать.

— Ладно, — согласился я и протянул варежку.

Пасанг порылся в своем рюкзаке, а затем в маленькой аптечке, и наконец вложил мне в руку маленькую коробочку «Леденцов от кашля братьев Смит» — новые, ментоловые, которые появились всего два или три года назад.

Стоявшая на страховке Реджи заглянула мне через плечо и рассмеялась, но я просто открыл коробочку и положил в рот три леденца.

— Я готов, — сказал Дикон, привязался и накинул бухту веревки на плечо. — Кто будет страховать?

— Я, — в один голос отозвались Реджи и Жан-Клод. Оба перекинули веревку через плечо, и Же-Ка обвязал ее вокруг самого тонкого вертикального камня. Затем они одновременно крикнули: — Страхую!

Дикон выбрал свой конец страховочной веревки, чтобы обеспечить себе свободу движений, посмотрел на уродливое нагромождение камней и стал карабкаться вверх, похожий на неуклюжего паука. Его стиль нельзя было назвать красивым, но на большинстве скал он был эффективен. Выбирая едва заметные зацепки для рук и ненадежные опоры для ног, Ричард постепенно поднимался, отматывая за собой веревку и всем телом прижимаясь к вертикальной скале, удерживаться на которой иногда позволяла лишь сила трения.

Я оглянулся назад и поднес к глазам бинокль. Меньше чем в восьмистах ярдах от нас на Северо-Восточный гребень поднялись немцы — на нашу высоту, вровень с нами. Я смотрел, как они остановились, чтобы отдышаться, а затем их высокий лидер с винтовкой за плечами что-то сказал, и все пятеро медленно двинулись на запад, в нашу сторону.

— Поторопись! — крикнул я Дикону.

Глава 17

Подъем на первую ступень, даже с помощью закрепленных Диконом веревок, был изматывающим — на высоте больше 28 000 футов любое движение отнимает все силы, — но добравшись до вершины, мы почувствовали себя немного лучше, поскольку были уже вне пределов прямой видимости пяти немецких альпинистов, которые нас преследовали. Затем, когда мы вытянули и свернули веревки, проложенные на первой ступени, Реджи сдернула кислородную маску, и мое только что обретенное чувство облегчения тут же испарилось.

— Если, — сказала она, — Зигль действительно встретился с кузеном Перси и Куртом Майером на этом участке Северо-Восточного гребня, как рассказывал Ками Чиринг, это значит, что он уже поднимался на эту высоту. Вероятно, ему принадлежит рекорд — среди живых — восхождения на высшую точку Эвереста. И он может знать более быстрый путь в обход первой ступени.

— До какой высоты полковник Нортон поднялся по Большому ущелью? — спросил Жан-Клод. — Думаю, вровень с нашим гребнем… до двадцати восьми тысяч футов.

— Нортон повернул назад на высоте двадцать восемь тысяч сто двадцать шесть футов, на верхней точке Большого ущелья, до которой ему удалось подняться, — ответил Дикон. — Сомервелл достиг двадцати восьми тысяч футов, ниже и позади Тедди Нортона, просто проходя траверсом по Северной стене и не поднимаясь в ущелье.

— Рекорды высоты ничего не значат, если Зигль и остальные немцы действительно знают более быстрый путь в обход первой ступени, — выдохнул я, сдвинув вниз маску.

Дикон не отреагировал на мое замечание и указал на засыпанную снегом скалистую Северную стену.

— Нортон и Сомервелл были там, в нескольких сотнях ярдов к западу от нас и почти прямо под вершиной, прежде чем повернуть назад. Мы побьем рекорд Нортона, если поднимемся по этому гребню к подножию второй ступени… это приблизительно двадцать восемь тысяч двести восемьдесят футов.

— Всего семьсот футов ниже вершины, — прошептал Жан-Клод, но его слова почти заглушил усилившийся ветер, заставлявший нас наклоняться в западном направлении. Любой свободный край нашей одежды трепыхался, как белье на веревке во время урагана.

Ветер поднимал со скал снег, который иглами вонзался в открытые участки лица. Примерно на полпути между первой ступенью и грозной громадой второй ступени находился низкий камень, действительно похожий на гриб.

— Мы не можем оставаться здесь, на кромке гребня! — крикнул Жан-Клод. — Она слишком узкая. Слишком крутая. И ветер слишком сильный. Тут мы ничем не защищены от винтовки немцев, если они поднимутся на первую ступень или обойдут ее.

Дикон кивнул, спустился на Северную стену и, нащупывая опоры для ног, траверсом двинулся на запад. Мы образовали две связки — Дикон, Реджи и Пасанг в первой, я и Жан-Клод во второй. Прежде чем мы разбились на две группы для этого непростого траверса, я крикнул Реджи:

— Как мы будем искать лорда Персиваля на этом участке?

— Просто постарайтесь не упасть, — крикнула она в ответ. — Похоже — по крайней мере, насколько это было видно в бинокль, — около напоминающей гриб скалы есть горизонтальная площадка. Мы остановимся там и попробуем осмотреться. Думаю, что если Перси и Майер действительно упали с Северо-Восточного гребня, это случилось именно там.

Именно так мы и поступили — спустились ниже кромки гребня, нащупывая маршрут для траверса. Находиться среди осыпающихся камней и пятен снега в нескольких ярдах ниже и севернее острого, как лезвие бритвы, гребня было страшно — посмотрев прямо вниз, я видел крошечные точки в том месте, где на Северном седле в 5000 футах под нами стояли палатки. Напрямую до них была целая миля, и я не мог сказать, наши это палатки или немецкие. Я не сомневался, что если мы сорвемся, то будем катиться вниз, ударяясь о скалы, и клочки наших тел разбросает по леднику Восточный Ронгбук недалеко от бывшего третьего лагеря.

Я ничего не мог поделать с чувством неуверенности, когда у троих из нас закончился кислород и пришлось остановиться на ненадежных опорах, чтобы переключить клапан, с помощью шедшего следом товарища достать пустой баллон из рюкзака и отсоединить от него арматуру и трубки. Уверенности не добавил и поступок Реджи, которая — намеренно — швырнула свой серебристый металлический баллон как можно дальше. Он ударился о скалы футах в 200 ниже нас и продолжил свой полет, отскакивая от Северной стены, пока не скрылся из виду. Казалось, грохот, издаваемый этим проклятым баллоном, не стихнет никогда. Я решил, что у леди Реджи Бромли-Монфор есть садистские наклонности.

Мы с Же-Ка тоже выбросили баллоны, но мне было неприятно смотреть, как падает мой, и я отвернулся к заснеженной каменной стене и прижал обтянутый кожаным шлемом лоб к холодному камню. Потом помогли друг другу проверить, что регулятор второго из трех баллонов у каждого из нас установлен на 1,5 литра в минуту и клапан открыт. На этом участке я не мог обойтись без кислорода — не хотел совершить какую-нибудь глупость или быть неуклюжим больше, чем это было допустимо. Меня так и подмывало переключить подачу на 2,2 литра в минуту, но я понимал, что должен экономно расходовать тот небольшой запас «английского воздуха», который имелся в моем распоряжении.

Таким опасным этот траверс делало отсутствие надежных опор для ног — весь склон на 100 или 200 футов ниже вершины гребня с северной стороны состоял из маленьких наклонных и неустойчивых плит, скользкого нагромождения мелких обломков и целых гравийных полей, судя по всему, состоящих из сланца, который раскрошился за сотни лет резкой смены температур. Тут были также невинные с виду пятна снега между валунами, на самом деле представлявшие собой глубокие ямы. Реджи назвала их «ловушками для тигров», и я подумал, что за десять лет, проведенные в Индии, у нее накопился некоторый опыт охоты на тигров. Хотя сомневался, что знатные представители британских властей занимались тем, что заманивали тигров в снежные ямы. В такую занесенную снегом дыру можно провалиться по грудь, а чтобы выбраться из нее, нужно потратить чертовски много сил и подвергнуть опасности товарищей, которые будут тебя вытаскивать.